История
Достопримечательности
Окрестности
Церкви округи
Фотогалерея
Сегодняшний день
Библиотека
Полезная информация
Форум
Гостевая книга
Карта сайта

Поиск по сайту

 

Памятные даты:

 

Праздники

Памятные даты

 

Наши сайты:


Подготовьте себя заранее к поездке в

Ферапонтово

http://www.ferapontov-monastyr.ru/
http://ferapontov-monastyr.ru/catalog/
http://www.ferapontovo-pilgrim.ru
http://www.ferapontovo-archive.ru
http://www.ferapontovo-foto.ru/
http://www.ferapontov.ru/
http://www.patriarch-nikon.ru/
http://www.tsipino.ru/
http://a-russian-troika.ru
http://a-hippotherapy.ru

Прогноз погоды:


Ферапонтово >>>


Яндекс.Погода


На главную Карта сайта Написать письмо

На главную Библиотека Белоезерский Патерик Кирилловский уезд в XX веке (Новомученики и исповедники белоезерские) Начало репрессий

НАЧАЛО РЕПРЕССИЙ


НОВОМУЧЕНИКИ И ИСПОВЕДНИКИ БЕЛОЕЗЕРСКИЕ


Начало репрессий



Толчком к расправам в Кирилловском уезде послужил инцидент, происшедший в Ферапонтовом монастыре в мае 1918 г. Этот эпизод подробно освещён местной газетой [См.: 17]. Воспоминания свидетелей дополняют его подробностями.

Накануне приезда комиссии по учету монастырских ценностей с благословения игумении Серафимы местные крестьяне были предупреждены, что в случае опасности в монастыре ударит колокол.

Один из участников событий, рассказ которого был опубликован в местной газете 11 мая 1918 г., писал, что "прибывших членов комиссии сёстры проводили в отдельное помещение. Через некоторое время пришла игумения и потребовала предъявить мандаты. Мандаты были предъявлены. В это время на звон колокола стали подходить крестьяне из окрестных деревень. Они явились в корпус и потребовали объяснений, зачем прибыла комиссия. Им объяснили. Крестьяне стали возражать против составления описи, говоря, что монастырь раньше был приходской церковью и всё находящееся в нём имущество принадлежит приходу, что обязанность хранения монастырского имущества лежит на церковном совете прихода, у которого имеется опись, и что приходское собрание постановило никому не разрешать производить опись Ферапонтова монастыря. На это представители сказали, что если приход возражает против составления описи, то они не будут её составлять, а снимут копию с имеющейся описи, если разрешит церковный совет.

Во время переговоров вошёл священник монастыря о.Иоанн. Он горячо отстаивал интересы монастыря. Тем временем толпа росла, приблизительно крестьян было около четырёхсот, настроены они были враждебно. Слышны были восклицания: "Дайте нам хлеба, а вы пришли тут описывать". Представители поспешили удалиться. Но на них стали нападать. Тогда они бросились бежать. Вслед полетели камни и даже раздались ружейные выстрелы. Достигнув леса, беглецы спрятались и лежали, пока не стемнело. После выбрались на дорогу и пошли в Кириллов".

Стихийно возникший протест прихожан был воспринят как заранее задуманная акция, вследствие чего исполкомом решено допросить игумению Серафиму, а священника Иоанна Иванова арестовать за якобы имевшее место подстрекательство (протокол №57 от 21 мая 1918 г. заседаний УИКа) (1) [14, л. 97 об.]. Отца Иоанна "за погромную агитацию против Советской власти и против комиссии по учёту монастырей Кирилловского уезда" заключили в Кирилловскую тюрьму [17]. Далее газета призывала давать показания на о.Иоанна: "Кирилловская следственная комиссия просит гражданина, приславшего письмо о проповеди священника Ферапонтовского прихода Иоанна Иванова, явиться в комиссию, помещающуюся в г. Кириллове, в доме Горбунова, для дачи показания по этому делу" [18].

3 июня о.Иоанн был отправлен в череповецкую тюрьму [14, л. 110], оттуда он уже не вернулся. Рассказывали, что, когда его увозили на подводе, он всех благословлял крестом, улыбался и за всех молился. В судебном "Деле Костюничева", кирилловского коммуниста, содержится документ, названный "Список замеченных в контрреволюционных выступлениях, подлежащих расстрелу" [19]. В нём рядом с фамилией "Иванов (поп Ферапонтовского монастыря)" помета "расстрелян".

"Дело об убийстве Костюничева Андрея Иудича" (так в деле. — Е.С.) имело непосредственное отношение к расправам в Кирилловском уезде. Дело находится в фонде Череповецкого губернского революционного трибунала [20]. Обстоятельства убийства изложены кратко: 11 сентября 1918 г. в 11 часов вечера из ружья с улицы был убит председатель Совета бедноты коммунист Андрей Иудович Костюничев из деревни Сосуново. В причастности к убийству обвинялись Иван Костюничев, Василий Костюничев и Александр Костюничев, жители той же деревни, последний — двоюродный брат убитого, застреленный родным братом коммуниста Семёном. Из показаний Семёна Костюничева: "Вечером в день убийства мы сидели и пили чай. Часов около десяти раздался выстрел, Андрей встал и сказал: "Вот меня и убили" — и повалился. Андрей сидел у закрытого окна. После убийства я сразу же выскочил на улицу и закричал "караул", народ собрался, и так как у меня было подозрение на Василия, Ивана и Александра Костюничевых, то я отправился к ним с народом вместе" [20, л. 40]. Семен шёл с народом в дома подозреваемых с обыском, ища улики. Улик он не нашёл — ни оружия, ни доказательств того, что хозяева в роковой час были вне дома. Искали мокрую обувь, потому что шёл дождь, между тем обувь была сухой. Их алиби подтверждалось и свидетелями: в обоих домах гостевали знакомые. Однако подозреваемых держали до утра в доме убитого Андрея Костюничева. На рассвете Семён, войдя в комнату, вынул из кармана револьвер и выстрелил дважды в спину спящему Александру, ранил его, затем в Василия тоже дважды, но не попал. Когда Семён направил револьвер на Ивана, тот вскочил и схватил его за руку. Пуль уже не было, и Семён стал бить Ивана револьвером, потом выбежал в другую комнату, схватил винтовку и выстрелил в убегавшего Александра, который тут же упал замертво. Схватив со стола японский штык, Семён набросился на Ивана. В это время проснулись ещё двое спящих в этой комнате и стали кричать. Воспользовавшись смятением, Иван выхватил штык, выпрыгнул в окно и убежал [20, л. 64, 111 об.]. Как видим, в доме коммуниста в отличие от домов подозреваемых было оружие: и револьвер, и винтовка, и штык. Только чудо спасло Василия и Ивана от расправы злобствующего коммуниста, который мог стрелять в спящих людей и, ранив Александра, не пощадил его и потом, добив выстрелом из окна. О своём злодеянии он сказал на суде кратко: был сильно раздражён, хотел убить всех троих. Уже убив Александра, он не мог унять злобы и ударил убитого прикладом по голове [20, л. 113 об.].

Однако к суду он был привлечён только как свидетель, а невиновные люди сели на скамью подсудимых. Совершённое преступление не помешало карьере Семёна Костюничева, ставшего потом помощником комиссара III ранга Кронштадтской народной милиции в 1919 г. Если вспомнить кровавую расправу с моряками Балтийского флота в Кронштадте, можно представить, что классовая ненависть Семёна Иудовича только помогала в его деятельности. Что же касается оценки его действий Кирилловским исполкомом, то она занесена в протокол: "Действие считать правильным и наказанию не подвергать" [20, л. 403], а находящихся в тюрьме препроводить в Череповецкий уголовный розыск для исполнения приговора, при этом в примечании указано, что для них требуется усиленный конвой "как на склонных к побегу" (2).

Состоялось два судебных процесса. Первый принял резолюцию: ввиду неполноты следствия и за недостаточностью улик поручить произвести опытному лицу точное расследование. Однако никакого расследования произведено не было, на основании прежних материалов состоялся второй суд, на следующий год, 24 октября. "Принимая во внимание постановление ЧК от 13 сентября 1918 года и приговор местного народного суда, согласиться с таковым и подвергнуть высшей мере наказания — расстрелять, но, принимая во внимание, что это было совершено в 1918 г., что подсудимые представляют тип средних крестьян и что они малосознательны, трибунал нашёл возможным приговор смягчить, подвергнув 15 годам общественно-принудительных работ при Череповецком концентрационном лагере с учётом предварительного заключения" [20, л. 118] (3).

Когда был зачитан приговор, дали последнее слово подсудимым. Иван сказал: "Я плачу сейчас, потому что совершенно не знаю, за что меня судят, за что меня избили и изранил Семён. Против власти я никогда не шёл. Я не виновен и прошу оправдать меня" [20, л. 117 об.]. Однако процессу требовалось придать видимость политического дела. О поспешности суда и его односторонности говорил и защитник. Но общественный обвинитель от партии — нашлась и такая фигура на суде — заявил, что был "заговор как на коммуниста". В речи "правозаступника" прозвучало: "Относительно заговора прошу принять во внимание, что среди мужиков нет заговоров, какие могут быть среди партийных людей. Василий и Иван Костюничевы не могли иметь злобы против Андрея как коммуниста потому, что сами были бедняки. Скорее всего, мог убить тот, кто и не сидит на скамье подсудимых" [20, л. 41]. Это высказывание правозаступника о том, что подлинные убийцы остались в тени, подтверждается и судебными документами, и последующими событиями.

В свидетельских показаниях жителя той же деревни А.А. Хохлова упомянуто одно смущающее обстоятельство: Александр Костюничев (убитый впоследствии Семёном) как-то поделился, что ему предложили подряд: "Предлагают убить одного человека, дают оружие на выбор, 1000 рублей и 6 пудов муки" [20, л. 40]. Но следствие не обратило внимания на это заявление, хотя оно давало основание предполагать подлинного убийцу.

Наводит на размышление появление некоего лица в деревне, имевшего любое оружие на выбор, немалые деньги, муку в голодное время и предлагавшего взамен на это зловещий подряд — убийство человека. Этот искуситель не мог быть жителем той же деревни, где все друг у друга на виду. Этот некто имел холодный расчёт, идущий, скорее всего, дальше убийства коммуниста к последствиям убийства, а именно к безнаказанности тех действий, которые будут им вызваны. Расчёт был прост: искать подлинного убийцу не станут, а заподозрят кого-то среди своих, потому что недовольство друг другом в период земельных и хлебных переделок в пылу революционной сумятицы обязательно разгорится в деревне. Поспешность судов и всякое нарушение законности уже стали нормой, никто особенно разбираться и искать правду не будет.

Можно было бы не останавливаться так подробно на деле об убийстве Костюничева, если бы речь шла о частном случае. Не зря же судьи так старательно придавали ему политическую окраску. Нельзя рассматривать его в отрыве от того, что происходило тогда в стране, от тех "закрытых писем", которые получили теперь широкую известность. Публикации последних лет секретных инструкций вождей революции прямо говорят о том, что это была типичнейшая провокация, дававшая верный повод к расправам над духовенством и дворянством.


(с) Е.Стрельникова


(1) В том же протоколе упомянут, но не назван некий художник, присутствовавший при инциденте в Ферапонтовом монастыре, которому также надлежало явиться на допрос. Вполне вероятно, это был или реставратор Александр Иванович Анисимов, член Комиссии по охране и реставрации памятников древнерусской живописи, работавший в экспедиции, созданной И.Э. Грабарем летом 1918 г., или Павел Иванович Юкин, постоянный спутник А.И. Анисимова в экспедициях с дореволюционной поры.


(2) Хранится в судебном деле один любопытный документ от 15 сентября 1918 г. по поводу раненого Ивана, проходившего медицинское освидетельствование. Постановление о нём гласит: "По выздоровлении подвергнуть расстрелу" [20, л. 389].


(3) Далее Костюничевы подали кассационную жалобу, но Кассационный отдел ВЦИКа нашёл, что кассационных поводов не имеется. Младший, Василий, 23-х лет, неоднократно просился на фронт добровольцем в действующую Красную Армию, но ему отказывали. Жена Ивана в 1920 г. обращалась к властям с мольбой "освободить его на полевые работы под залог имущества... из-за пришедшего в упадок хозяйства и малолетних детей" [20, л. 39 об.].



Написать отзыв
Поля, отмеченные звездочками, обязательны для заполнения !
*Имя:
E-mail:
Телефон:
*Сообщение:
 

Домашняя страница
священника Владимира Кобец

Создание сайта Веб-студия Vinchi

®©Vinchi Group