НАТАЛЬЯ ДЕМИНА
НАСЛЕДИЕ ВЕЛИКОЙ ЭПОХИ
росветительно-поэтические творения Дионисия можно уподобить стройному, величаво-мелодичному песнопению. Торжественное в них сочетается с трогательно-лирическим. В их строгом целомудрии есть что-то женственно-изящное. Даже в их скромной простоте всегда ощущается изысканная нарядность.
В древности под «совершенным украшением» храмов подразумевалось написание фресок, икон и церковных книг с миниатюрами и заставками. Во всех видах этого искусства Дионисий был великий мастер. Свое восхищение творчеством Дионисия современники выражали тем, что ставили его имя рядом с именем его гениального предшественника Андрея Рублева.
* * *
Произведения Дионисия свидетельствуют, что он был человеком образованным, сведущим в русской истории по летописным и житийным повествованиям. Многие его творения вдохновлены великими поэтами Византии и овеяны гуманистической философией с ее широким приятием жизни и уважением к человеку. Чем пристальнее в них всматриваешься, тем больше удивляешься глубине мысли и тонкости чувств художника. В его искусстве много жизненного и художественного такта, всегда все на своем месте, все подчинено главному, ничто не случайно. В нем как бы отразилась мечта русских людей того времени о государственном благоустройстве и в то же время в нем много жизненно-реального.
В образе Богоматери Дионисий прославляет не только идеальную женственность, но и покровительницу Русской земли, в лице русских святых — созидательную деятельность на пользу Русского государства. В его условной живописи все чаще появляются белые русские храмы и разнообразные одежды его времени. Его «Богоматерь Одигитрия» 1482 года, написанная вместо пострадавшей от пожара иконы греческого письма из Вознесенского монастыря в Московском Кремле, прекрасна типично русской величавой и мягкой женственной прелестью.
Кисти Дионисия принадлежат две большие иконы митрополитов Петра и Алексия. Их величественные фигуры в богатых облачениях окружены многочисленными сценами, где поэтично и неторопливо повествуется о их жизни, о построении ими храмов, основании монастырей и далеких путешествиях в Константинополь и в татарскую орду по делам государственным.
Иконы Дионисия отличаются не только тонкостью письма, но исключительной отделкой, качеством грунта и особой прелестью фактуры, делающей их похожими на драгоценность. Колорит их нежен и прозрачен. На фоне мягкого сияния золота выступают легкие розоватые, лиловатые, светло-желтые, зеленоватые горки и палаты. Среди них ритмично чередуются удлиненные фигуры в темно-коричневых и светлых, часто белых, одеяниях. Кое-где нежно и ярко вспыхивает алая киноварь одежды. Дионисий, как и Рублев, стремился создавать иконы, как бы излучающие свет. В сцене исцеления слепой ханши Тайдулы колорит так празднично светел, что передает радость прозрения слепой. Все здесь ритмически согласовано и вторит протянутой руке митрополита Алексия, окропляющего тонкой веточкой больную царицу.
О монументальном искусстве Дионисия можно судить по росписи храма Рождества Богоматери в древнем Ферапонтовом монастыре.
Над западным входом византийские поэты Иоанн Дамаскин и Козьма Маюмский, преклоняясь перед Богоматерью, протягивают ей свитки своих сочинений. На стенах, на столбах и в полукружиях вверху храма множество композиций на темы хвалебных гимнов и песнопений в честь Богоматери. В сводах — евангельские сюжеты с изображением трапез и пира, полные праздничной торжественности. На западной стене — «Страшный суд», где преобладают радостные сцены рая и многолюдные шествия народов в разнообразных одеяниях. На столбах храма — рыцарственно стройные воины-мученики в изысканно украшенных доспехах. Художники, искусно вписывая композиции в архитектурные формы, достигли гармонического слияния живописи и архитектуры. Ферапонтовский храм как бы проникнут светлым эстетическим вдохновением. Основная его тема, если выразиться на языке того времени,— это хвалебный гимн единству «видимого и невидимого» и «человеческого рода» на земле, в чем отразились идеи и понятия о единстве в молодом Русском государстве в эпоху его становления.
Используя богатые возможности местных земляных красок, с множеством нежно-розовых, золотисто-желтых, сиреневых, зеленоватых, глубоких лиловато- и красновато-коричневых тонов, и вводя дополнительно привозную голубую краску, художники достигли небывало изысканной светозарности колорита.
Фреска западного портала храма, изображающая Рождество Богоматери и сцены ее младенческой жизни, приписывается самому Дионисию. Она поражает не только совершенством живописи, но и тем, с какой свободой древнерусский художник изъясняется на языке традиционных форм эллинистического искусства. На голубом воздушном фоне высятся светлые палаты с башенками и колоннами с перекинутыми между ними тканями для защиты от солнца. Непринужденно и естественно движутся среди них женские фигуры, полные подлинно античной грации. Их русские лица с мягкими удлиненными овалами изящно обрамляют изысканно простые одежды, достойные древних гречанок.
Это возрождение эллинизма на далеком Севере обусловлено не только преемственностью живописных форм, но и тем, что этические и эстетические взгляды Дионисия формировались на основе русской культуры, связанной через Византию с античностью. Общечеловеческие ценности античной культуры проникали на Русь через писания отцов церкви, некоторые из них оказали большое влияние на основоположников гуманизма на Западе.
Среди нескольких икон из иконостаса ферапонтовского храма изображение апостола Павла с большим вероятием молено приписать также самому Дионисию. В общем следуя иконографии Андрея Рублева, Дионисий существенно изменяет образ человека в соответствии со вкусами и воззрениями своего времени. Фигура апостола, что характерно для Дионисия, сильно удлинена. Голова, руки и ноги подчеркнуто уменьшены. В этом отразилась аристократичность вкусов царственной Москвы. Живопись Дионисия более плоскостна, чем у Рублева. Силуэт делается изысканно изощренным, колорит многоцветнее. В лице Павла, утонченно-интеллектуальном, больше отражается жизнь ума, чем сердца.
Творчество Дионисия завершает путь искусства XV века, в котором господствовало античное правило: гармония, единство и «ничего лишнего». В то же время именно в его искусстве начинается развитие повествовательного стиля будущего. С распространением книжности русские художники на иконописном языке начнут повествование на светские темы и будут рассказывать благочестивые легенды, похожие на сказки.
Искусству Дионисия, как и Андрея Рублева, не суждено отдалиться в прошлое, ему присуще обаяние вечной юности. Как все подлинно гениальное, оно глубоко человечно и будет близко всем грядущим поколениям.
|